Мифриловый крест - Страница 27

Широкомордая и чудовищно некрасивая девка с густо нарумяненными щеками и пустым водянистым взглядом поинтересовалась, не желают ли благородные господа поразвлечься. Аркадий оживился:

— О, это то, что нужно! Веди!

Девица направилась в лабиринт кособоких сараев, которые при ближайшем рассмотрении оказались жилыми домами. Или, скорее, домишками. А еще точнее, халупами. Ощутимо запахло навозом, в том числе и человеческим, а также пищевыми отходами.

Девица распахнула дверь одного из сараев и нашим взорам предстала крохотная комнатушка с печкой-буржуйкой в углу, только не железной, а, кажется, бронзовой, и кучей неясного тряпья посередине. В печке вяло потрескивал какой-то хлам, трубы не было, и, чтобы едкий дым не ел глаза, приходилось сгибаться в три погибели.

— Любку позвать? — спросила девка. — Или я одна управлюсь?

— Управишься, — пообещал Аркадий, захлопнул дверь и явил на свет божий золотой крест. Нет, пожалуй, свет, излучаемый горящим дерьмом, нельзя назвать божьим светом.

— Для начала принеси смертную клятву, — сказал Аркадий, — нет, лучше не смертную, смертью тебя вряд ли напугаешь. Лучше поклянись… ну, например, так… поклянись, что наших лошадей не сведут до завтрашнего утра, а иначе быть тебе прокаженной. Как тебе такая клятва?

Баба разинула слюнявый рот, рухнула на колени и заголосила:

— Не губите, святые отцы, пощадите дуру грешную! Как же я за ваших лошадей побожусь, нешто воры меня послушаются?

— Послушаются, — пообещал Аркадий, — потому что вот этот рубль ты передашь кому нужно, а кому его передать, это тебе виднее. Только сначала принесешь клятву. Ну?

— Клянусь, — обреченно зашептала девица, — что сих лошадей не сведут до утра…

— Включительно, — подсказал Аркадий.

— Включительно, — согласилась девица, — а ежели сведут, быть мне прокаженной.

— Замечательно, — констатировал Аркадий, — а теперь отнеси рубль куда надо и принеси что-нибудь пожрать.

— На что? — уточнила девица.

— На сдачу. И поживее!

С этими словами Аркадий распахнул дубленку и явил взору несчастной женщины автоматический пистолет Стечкина. Девица разинула рот, поклонилась, перекрестилась и убежала.

Она вернулась почти через час, в течение которого мы с Аркадием успели соорудить из тряпья что-то вроде лежанки, где можно было более-менее комфортно отдыхать, если отрешиться от царящих здесь запахов. Один раз Аркадий, услышав какое-то оживление на улице, выглянул за дверь и проводил задумчивым взглядом стайку убегающих подростков. Если проследить их траекторию, становилось понятно, что убегали они от наших лошадей, привязанных к вкопанному неподалеку столбу неясного предназначения. Да уж, криминогенный район. Потом девица вернулась, как выяснилось, ее звали Надюхой, она принесла пожрать, но я не буду описывать, что именно она принесла. Скажу лишь, что несмотря на ощутимое чувство голода, есть это можно было только с большим трудом. Еще она принесла примерно литр самогона, Аркадий наотрез отказался его пить, а я попробовал, чтобы нейтрализовать возможные последствия поглощения подтухшей вареной требухи. Лучше бы не пробовал. Жалко, что ни я, ни Аркадий не догадались взять в дорогу съестного. Впрочем, в такой суете это было неудивительно.

Мы поели, Надюха немного осмелела и попросила у Аркадия благословения. Благословения она не удостоилась и нельзя сказать, что это ее сильно расстроило, скорее, она рассчитывала на подобный исход и попросила благословения просто на всякий случай.

Получив отказ в благословении, Надюха предложила свои услуги за бесплатно, ответом на что стал наш с Аркадием жизнерадостный смех. Да уж, с такой женщиной иметь дело даже на халяву не хочется. Надюха немного обиделась, но не угомонилась, и предложила поискать девочек помоложе и посимпатичнее, еще не порченых, которые с радостью отдадут свою невинность святым людям, потому что это не только праведный поступок, но и хорошее предзнаменование для дальнейшей жизни. Услышав эту тираду, Аркадий сильно смутился, опасливо покосился на меня, а потом, решившись, спросил:

— А как насчет мальчиков?

Я захохотал. Аркадий сделал обиженное лицо и я поспешил его успокоить.

— Не смущайся, — сказал я, — но это и вправду смешно. У тебя было такое лицо, как будто ты этим предложением смертельно оскорблен и решаешь, что с ней сделать — испепелить на месте или немного подождать. А ты, оказывается, просто стесняешься… нет, это на самом деле смешно.

Надюха открыла рот, несколько раз сглотнула, а затем троекратно перекрестилась.

— Желания вашего священства — закон, — пробормотала она и вопросительно глянула на меня.

— Нет, мне девочку, — я поспешил успокоить несчастную, — и не очень молодую, я педофилией не страдаю.

— А что здесь страдательного? — не понял Аркадий. — Это почти так же, как с мальчиком.

— У нас в мире, — пояснил я, — сношение с несовершеннолетними считается преступлением. До десяти лет тюрьмы, если я не ошибаюсь.

— За нами следят, — сообщил Аркадий, не изменяя интонации голоса. — Не дергайся и не дай сердцу екнуть, за нами следят колдовским взглядом. Наши разговоры им не слышны, но все чувства как на ладони. Сохраняй расслабленность, но будь готов.

— Надо достать автоматы, — расслабленно пробормотал я.

— Доставай, — согласился Аркадий и добавил, — все равно скучно здесь. Это чтобы из роли не выйти, — пояснил он.

Я широко зевнул, неспешно подвинул к себе сверток и начал распутывать тесемки. Это заняло добрых пять минут, в течение которых Аркадий валялся на груде грязного тряпья лицом вверх и меланхолично рассуждал о роли искушения в человеческой жизни и о том, как хорошо иллюстрирует этот факт то, что каждый из нас, делая сексуальный заказ, предпочел запретное.