Мифриловый крест - Страница 35

К оглавлению

— Спасибо, я знаю, где Донской монастырь.

— В твоем мире он тоже есть?

— Есть.

— А Новодевичий?

— Тоже есть. И Храм Христа Спасителя тоже.

— А это еще что такое?

— Здоровенная такая церквуха у Крымского моста.

— Какого моста?

— Крымского. Между Октябрьской площадью, как она раньше называлась-то… Калужская вроде… и Зубовской площадью.

— Нет там никакого моста, — сообщил Сидор. — Так что, идешь с нами? Нам, в общем-то, по пути.

— А где у вас склад этого зелья?

— У нас? — хохотнул Сидор. — Кто бы таким, как мы с тобой, такой склад доверил. Нет, Сергей, в такие дела со свиным рылом не суются. Думаешь, это зелье мне принадлежит? Нет, брат, это собственность Евлампия Федоровича Рогаткина, боярина третьего разряда, подполковника внутренней стражи. Служит он, кстати, в разбойном приказе, а занимается как раз пресечением недозволенной торговли в пределах государства Российского.

— Не боишься его имя называть первому встречному?

— Какой же ты первый встречный? Нет, Сергей, тебе это имя я могу без всякой опаски назвать. Потому что у тебя голова варит и, прежде чем языком трепать, ты подумаешь. А подумав, сообразишь, что никакой пользы от этакой трепотни ты не получишь, а головы лишиться можешь запросто. Так что, пойдешь с нами в подворье?

— А почему бы не пойти? Посмотрю заодно, как у вас благородные живут.

— Посмотри, только осторожнее. Сам в разговоры не вступай, а коли спросят, отвечай быстро и кланяться не забывай. И обязательно добавляй… как это объяснить-то… короче, пока не разберешься, всякому говори "высокопревосходительство". И оружие запрячь поглубже. Там всякий знает, кто мы такие, но на рожон лучше лишний раз не лезть.

За разговором мы миновали деревянный пригород, как-то незаметно прошли через широченный проем, зияющий на месте ворот в полуразрушенной деревянной стене, и оказались в Москве.

Земляной город, он же нижний город, почти не отличался от того, что мы видели раньше. Те же неказистые бревенчатые избы без труб на крышах, те же покосившиеся и подгнившие заборы, те же груды нечистот прямо на улицах, те же оборванные неторопливые люди. А вот за белокаменной стеной Замоскворечья открывалась совсем другая Москва.

Сидор сказал, что раньше эта стена входила в систему оборонительных сооружений города, но затруднился сказать, использовалась ли она хоть раз по прямому назначению. Наполеон в этом мире не вторгался в Россию, Лжедмитрий был разбит под Смоленском, и последним иностранным войском, осаждавшим Москву, скорее всего, была орда какого-нибудь крымского хана. Хотя, кто его знает, в книге Аркадия было написано, что Русь и Орда долго существовали в режиме личной унии…

Как бы то ни было, сейчас стена Замоскворечья исполняла только декоративные функции, как и стены Кремля, Китай-города и Белого города. Все эти стены регулярно подновлялись из городской казны, но никто не относился к московским стенам как к оборонительным сооружениям. И действительно, глупо отгораживаться стеной от противника, умеющего сотворять ангелов, драконов, горгулий и всякую другую летающую нежить. А без летающих тварей, как авторитетно объяснил Сидор, к осаде приступают только неисправимые оптимисты, а по-местному — богом обиженные придурки.

За белокаменной стеной начиналась белокаменная и златоглавая Москва. Контраст разительный — ни одного деревянного сруба, даже сараи сложены из чего-то, похожего на шлакоблок. По словам Сидора, еще Николай Василиск запретил строить в Москве деревянные дома во избежание пожара и с тех пор этот закон неукоснительно соблюдается. В этом есть своеобразный шик — отгрохать любимой собаке будку из уральского хрусталя и обложить ее самоцветами, украсить нужник ионическими колоннами, покрыть крышу сусальным золотом, а потом нанять трех священников, чтобы молитвами запрещали непогоде и воронам портить драгоценную кровлю. Здесь нет шестисотых мерседесов, но настоящий новый русский найдет, чем выделиться, в любом мире и в любых условиях.

Насколько я понял из сбивчивых объяснений Сидора и его подчиненных, государственное устройство этой России выглядит следующим образом. Во главе державы стоит государь император Николай Александрович, самодержец всероссийский, царь польский, король шведский, шах иранский и прочая. Правит император самодержавно, какие-то политические механизмы существуют, имеется Государева Дума, какие-то приказы, страна разделена на губернии, но целостной картины государственного управления, судя по всему, не представляет никто, включая самого императора. Потому что это ненужно, ведь все, существующее в пределах Российских, существует по государеву волеизъявлению, и стоит ему только захотеть, как Дума будет распущена, приказы разогнаны, а губернаторы перевешаны. Вряд ли император поступит так в реальности, но местными законами такие действия не воспрещаются.

Во главе русской православной церкви стоит митрополит Филарет, молодой, но энергичный служитель господа, в прошлом простой крестьянин из Сибири. Патриарха нет, патриарший престол пустует с тех самых пор, как бусурмане повоевали Царьград, тогда митрополиты не смогли договориться, кто их них главнее, и, наверное, не договорятся уже никогда. Если грузинская и армянская митрополии негласно признают верховенство русской церкви, то от сербов и греков этого не дождешься, по крайней мере, до конца войны. А если война окончится победой, то в Российскую империю войдут все православные земли и тогда Филарет воссядет на Цареградском престоле не как митрополит всея Руси, но как патриарх всех истинно верующих.