Мифриловый крест - Страница 81

— Мне кажется глупым стоять на коленях и молить бога о всякой ерунде. Это какое-то жульничество — вот я, маленький мальчик, попрошу большого мальчика, и он побьет другого маленького мальчика, отберет у него мороженое и даст его мне.

— Ты что, думаешь, что на молитвы отвечает бог? — удивилась Зина. — Тот босой бородатый старец в белой хламиде, что сидит на облаке и играет на арфе?

— А кто же еще? Если бог не отвечает на молитвы, то молитвы бессмысленны.

— Бог отвечает на молитвы, но это не тот бог, который на небе, а тот, который в тебе. Ахим брахма аси, если я ничего не путаю.

— Что это значит?

— "Я есть бог". Одна из буддийских мантр.

— Буддийских чего?

— Мантр. Это такие слова, которые, будучи услышанными, а еще лучше, произнесенными, воздействуют на душу в нужном направлении, пробуждают внутренние силы…

— Волшебные слова, как в сказках?

— Не как в сказках, а как в реальности. Кстати, этим же свойством обладают хорошие стихи.

— Поэзия у вас из-за этого запрещена?

— Именно. Простой необразованный смерд, совершенно неразвитый духовно, услышав хорошее стихотворение, может случайно обрести просветление и стать диким монахом.

— А что это за дикие монахи, кстати?

— Дикий монах — человек, равный силой монаху, но монахом не являющийся. Дикие монахи умеют колдовать и не признают никаких ограничений. Со временем они чаще всего становятся на темную сторону.

— Темная сторона, светлая сторона — в этих словах есть какой-нибудь смысл или это просто демагогия? Я видел, как во имя дела света вырезали целую деревню…

— Свет может творить зло, а тьма — творить добро. Нельзя говорить, что свет — хорошо, а тьма — плохо. Сила света позволяет призывать тварей, способных стирать с лица земли целые города, а сила тьмы — останавливать зло, творимое во имя света.

— Сила тьмы позволяет творить чистое добро? Не останавливать зло, а именно творить добро?

— Нет. Все чары тьмы направлены на разрушение и ослабление, созидает только магия света. Но именно силами света создаются самые страшные монстры.

— Вампиры стоят на стороне тьмы?

— Такова наша природа.

— Ее можно изменить?

— Говорят, можно, но я еще не видела никого, кто бы это сумел. Возможно, ты станешь первым, я надеюсь на твой крест.

— В последнее время он почти не разговаривает со мной.

— Чем сильнее ты становишься, тем меньше необходимости в разговорах.

— Логично. Так ты не ответила, ты будешь учить меня заклинаниям?

Зина хихикнула.

— А чем, ты думаешь, мы занимаемся? — спросила она.

4

Мама не утерпела и потребовала приступить к исцелению уже на следующее утро. Зина пыталась упираться, она говорила, что процедура, начатая после обильной еды, будет болезненна, но мама не обращала на ее слова никакого внимания.

— А если твои чары не подействуют? — говорила она. — Если у меня лекарство кончится, ты, вообще, знаешь, как без него больно?

— Пока будут действовать чары, больно будет по любому.

— Ничего, я потерплю. Сережку рожала — терпела, так что же я, теперь не потерплю, что ли?

Я не стал дожидаться, чем закончатся их препирательства, потому что начал чувствовать голод. И у меня появилась забавная идея насчет того, как его утолить.

Я дошел до метро, купил телефонную карту и позвонил по телефону, указанному на визитке Евгении Быстровой, специального корреспондента "Птички кря-кря". Судя по характерным гудкам в трубке, это был мобильник с коротким номером. Евгения сняла трубку после третьего гудка.

— Алло! Слушаю вас, — сказала она жестким и грубоватым голосом, и мое сердце заныло от нетерпения, скорее бы обнять ее, припасть к шее и…

— Кто это? — спросила Евгения.

— Сергей. Вампир. Вы мне дали визитку в супермаркете.

— Где вы?

— Через полчаса буду в… — я описал расположение одного скверика в паре километров отсюда. — Жду вас у входа. Не опаздывайте.

— Я не успею за полчаса! — крикнула журналистка. — Давайте хотя бы через час.

— Я буду ждать пятнадцать минут, — сказал я, — постарайтесь успеть, другого случая не представится.

И я повесил трубку.

5

Евгения появилась только через пятьдесят четыре минуты и она была не одна, ее сопровождал бородатый и суетливый мужик лет сорока, закутанный в шарф по самые уши. Неприятный сюрприз, но не существенный.

Я подошел к ним, сформировал клыки и переключился в ускоренный режим. Короткое движение рук, и капюшон Евгении полетел в сторону, вырванный с мясом, второе движение, и шарф… нет, шарф не отправился за ним, эта стерва завязала его каким-то хитрым узлом, должно быть, морским… Развязать? Не успею до того, как она среагирует, придется с ней бороться, это привлечет внимание зевак, еще этот мужик… придется разорвать… как бы не убить ее раньше времени… не поддается… он, похоже, из какой-то особо прочной ткани, даже вампирской силы не хватает, чтобы разорвать.

За шиворот потекла холодная вода, которая сразу же начала замерзать на двадцатиградусном морозе. Я обернулся. Мужик лил на меня воду из пол-литровой пластиковой бутылки, что-то приговаривая с искаженным лицом, я не понял, что именно, в ускоренном режиме звуки человеческой речи практически неразличимы. Что он делает?

Спустя мгновение до меня дошло, и я бы расхохотался, если бы челюсти успевали за ходом мыслей, все-таки ускоренный режим неудобен, в нем даже не посмеешься как следует. Этот мужик поливает меня святой водой! Идиот! Увидел бы он крест, висящий у меня на шее, вот бы у него лицо вытянулось.