Мифриловый крест - Страница 124

124

Ему можно как-нибудь помешать?

Ты вообще слушаешь, что я говорю? Он связан пророчествами, если они не сбудутся, конца света не будет. Самое главное пророчество — ты. Пока ты жив, мир будет существовать.

Но я не жив!

Я неудачно выразился. Пока ты существуешь, мир тоже будет существовать.

А если я скроюсь куда-нибудь, где он не сможет меня найти?

Через какое-то время он убедит себя, что уничтожил тебя, и препятствий к армагеддону больше не останется. Чтобы спасти мир, ты должен продолжать борьбу.

Почему я? Почему не ты?

Так получилось. Я не хотел взваливать на тебя этот груз, я просто хотел, чтобы ты стал таким же, как я, мне показалось, что ты сможешь стать моим другом, когда закончишь обучение. Я не подумал, что Бомж воспользуется случаем и повернет все так, что начнет сбываться "Апокалипсис". Я вообще не думал, что в его голове бродят такие идеи. Признаю себя идиотом, должен был догадаться с самого начала.

И что теперь? Что я должен делать?

Если бы я знал… То есть, понятно, что ты должен делать, ты должен как-то просуществовать до того момента, когда он потеряет веру в то, что сумеет тебя уничтожить. Еще было бы неплохо, если бы светлая отвергла свое предназначение. Но она должна сделать это по своей собственной воле, если она просто погибнет, он ее воскресит и все пойдет дальше тем же путем, а вот если она отречется от него, это нарушит весь сценарий.

Она от него не отречется.

Лучше так не думать. Не забывай, ты теперь тоже в некотором смысле пророк, твои мысли могут воплощаться в действительность. Она должна отвергнуть его. Не знаю как, но мы должны этого добиться. Мы не можем вечно прятаться.

Если мы будем побеждать ее раз за разом…

Мы не будем побеждать ее раз за разом. Если она тебя убьет, я не смогу тебя воскресить, ты погибнешь окончательно.

Ты уже воскресил меня один раз.

Только потому, что они не поняли, что происходит. Она думала, что уже убила тебя, и не заметила, как я придал тебе не-жизнь. Если бы она расчленила твое тело или проткнула осиновым колом, я не смог бы ничего сделать.

А просто воскресить меня ты не можешь? Так, как он воскресил ее?

Не могу. Я тоже привязан к своей роли, Бомж сумел навязать ее мне, я знаю, это была моя ошибка, но ассоциировать себя с символом абсолютной свободы было так соблазнительно, я приобрел столько новых сил и возможностей… если бы я знал тогда, к чему это приведет!

Ты не можешь изменить свою роль?

Это не так-то просто. Нельзя просто взять и забыть то, во что верил многие годы. Я всегда понимал, что роль темного владыки для меня не цель, а просто способ наращивания сил, но если долго играть одну и ту же роль, она становится частью жизни. Кроме того, если я откажусь от этой роли, для Бомжа это станет признаком того, что я признал поражение, а значит, он победил, и концу света больше ничто не препятствует.

Но тогда наше дело безнадежно!

Безнадежных дел не бывает, выход есть всегда, только не всегда его удается найти.

Если выход не удается найти, какая от него польза?

Значит, мы должны найти выход. Думай.

Ничего не придумывается.

Тогда будем думать до тех пор, пока что-нибудь не придумается.

5

Я лежал в постели, мои глаза смотрели в черную пустоту, заполнявшую темную комнату, и я думал. Я думал долго, я потерял счет времени, в моем мертвом мозгу носились самые разные мысли, они порождали одна другую, и каждая следующая была еще бредовее, чем предыдущая, и в конце концов я сформировал такую мысль, что сам рассмеялся, когда понял, что именно придумал. А ведь это может сработать, подумал я.

Вряд ли, подумал Головастик, но хуже точно не будет.

6

Я вежливо позвонил в дверь одним коротким звонком и застыл в ожидании.

— Кто там? — донесся изнутри надтреснутый голос пожилой женщины. Судя по голосу, она заметно нервничала.

— Сергей, — представился я. — Я к вашей дочери пришел.

Зашуршали многочисленные засовы и задвижки, и примерно через минуту дверь открылась. За дверью стояла не Анна Игнатьевна, а сама Лена. Видать, успела оттеснить маму в процессе открывания.

— Привет! — сказал я. — Как себя чувствуешь?

Лена попыталась захлопнуть дверь, но я вовремя засунул ботинок между дверью и косяком, и сообщил:

— Я пришел сдаваться.

Дверь открылась.

— Как это сдаваться? — спросила Лена, глуповато хлопая большими серыми глазами, в которых уже начало светиться что-то неземное.

Я пожал плечами и лучезарно улыбнулся.

— Вот так, — сказал я, — делай со мной, что хочешь. Я долго думал насчет того, что происходит, и убедился, что сопротивление бесполезно. Бомж гораздо сильнее Головастика…

— Не употребляй этих слов! — потребовала Лена.

Где-то в глубине квартиры сдавленно охнула Анна Игнатьевна и я непроизвольно поймал самый край ее мыслей. Она судорожно крестилась.

— Извини, — я снова лучезарно улыбнулся, — я больше не буду так говорить. С этой минуты я твой раб и любое твое желание для меня закон. Бог гораздо сильнее того, кто мне покровительствовал, и в такой ситуации поддерживать его просто глупо.

— Значит, ты отрекся от дьявола, — констатировала Лена.

— Нет, еще не отрекся, — уточнил я, — но немедленно отрекусь по первому требованию. Мы можем зайти внутрь?

Лена рассеянно кивнула и отступила на шаг. Я вошел в квартиру, захлопнул за собой дверь и оглянулся по сторонам. Вешалки для верхней одежды не наблюдалось.

124